Раз упüвночи бизтямнüв из трывожныма гадками
Над ямилныма книжками я хылив ся в сон, ги трость.
Вфараллованый роботов, туйкы вчув им крüзь дрімоту
Звук, што го ни было дотüть – в мої двирї цоркнув ткось.
“Вто, видав, – прошепотїв я, – йде до мене з ночи гость,
               В двирї цоркнув менї гость”.

Памнятаву, я ся спудив, што тото типирькы буде –
Нüч осїнню схарапудив ткось при тлївучüм огню.
Лем бы нüч сися минула! И кыдьбы щи ся вернула
Вта, што в серци ни уснула, што й типир тямлю за ню,
О Леноро, ты ми была світлом уночи й при дню,
               Бо й типир тобов я сню.

Шурхüт шовку шелеснанкый челленавої фірганкы,
Ги наремный глüг дербанкы– в серце крыжаный укол.
Задрыжав уд страха вшыткый, пидік, вже было бы видко,
Вбы якась там ворожбитка, авать босоркун-страшко.
Тихо встав, удопер двирї – тьма, побілена сніжком,
               Тьма, и – нич, нигде нитко.

Кить вы є, та ся ни прячте, заходїть, всьо ростовмачте,
Сер, вать Міссіс, перебачте, ош ни нараз вчув ваш клич.
Бо я туйкы так читаву, што збüлшого вже дрімаву,
Й кить увижу, ни спüзнаву, хоть у очи ми ся тыч.
Правда, нараз, кой учув им, вдопер двирї, а там – нич.
               Тьма, й – нигде никого нич.

Я стояв, и тьма стояла, нич нигде ся ни вдüзвало,
Лем думкы ми мальовали образы любовных притч.
А моє нїмоє тїло так ся в здогады втопило,
Што м уздрів як политїло слово, ци гыртанный клич:
Слово вто было «Ленора!» – моя будь, в минї владыч!
               Лем Ленора, й бüльше нич.

Я ся впят вернув до хыжі, айбо страх ми серце лиже,
Бо уже учув им ближе онь гибы ударив бич.
Айбо вповів им: “Вто вітер хоче возüр утворити,
Я ни буду ся творити, хоть до рана войовнич.
               Вітер там, и бüльше нич”.

Друтив я возüрну раму, й туй дрüбными ступляями
Входить вчорненый віками Ворон пышный, ги павич.
Без поклону, батром гордо, з видом кенєшного лорда
Пудыйшов ид двирьом твердо, хоть го клич, а хоть ни клич –
Улитїв на бюст Паллады, сїв, и никать, ги панич.
               Лем позирать и бüльше нич.

Зажурив им ся быв дотüть, айбо кой уздрів им потя,
Што ся впулять из высотя, важноє, ги командор,
Я вповів: «Уд страху м хворый, ты сюды прийшов на горе,
Ани цят ни вбленный Ворон, там, в краю страшных потвор,
У Плутоновüм газдüстві як ти ймня было тых пор?»
               Ворон каркнув: «Невермор!»1

Потя баторно втвічало, и хоть смысла было мало
В тому, што оно казало. ай мене туй брав задор:
Никало на мене чудо – тко повірує з вас, люди,
Ош казати потя буде пунтошно, ги приговор,
Лем єдно ялоє слово, што го чути, ги укор,
               Ворон каркнув: “Невермор”.

А щи як тот Ворон никав – серце из груди ввüн кликав
Тым, вповідженым без лику, точным словом «Невермор».
Ввüн ани кынув крылами, й туйкы м спиловав словами:
«Розыйшов ся м з цїмборами, вже м забыв йих розговор.
Завтра й ты пüдеш уд мене, впстану сам до смертнных пор».
               Ворон каркнув: «Невермор».

Ворон вповів так удало, што менї ся лем упстало
Загойчїти: “Ты, бывало, пудхопив чужый повтор:
Ковдош тот быв, ко йсе слово вер ти в пысок, ги дяпловы,
И чинив ся пайтиковым, кой живüт давав напор.
Твüй газда ледвы ся кывав, и хрипів судьбі в укор
               Пунтошноє “Невермор”.

Думаву я – ближе сяду, й придручав столиць вд Палладї,
Айбо де ся дїла радüсть – у души єден роздор.
Я на баршун сїв ліловый, и гадаву, ош тым словом,
Што повторює го знова, й глупо мече в ночи створ,
Жаждить ми штось пудказати, хоче туй вчинити шор
               Босоркунськым «Невермор».

Я сидїв, я мовчкы думав, серце ся сповняло сумом,
Айбо Ворон, гикой туман, позирав на ня в упор.
Очи ня його палили, з дньüв прошедшых доносили
Вто, што вічно ми є мило – лем її гарячый зор.
Хоть на баршун сись лїловый, де нисфрацканый узор,
               Вна ни сяде – невермор.

Туй гибы цирьковным дымом ткось війнув у хыжу зримо,
Й ступляями Серафима йде исповшити дозор.
Зашептав я у бизтямі: “Боже! Янгола руками
Даш ми упити бальзама, вбы м забыв мою Ленор,
Вмруть в души любовні мукы, и забуду я Ленор!”
               Ворон каркнув: “Невермор”.

Я змолив ся: “Промітнику, маєш силу ты велику,
Бо фрасы из ада дикі, што росплоджувуть потвор,
Хочуть вбы сь у йсю навщиву помінив ми ниглумливо,
Ош кой прийде Смирть ссважлива, янгüл душу взьме, вать чорт,
Вже товды я найду спокüй серед Галаацькых гор?»
               Ворон каркнув: «Невермор».

«Слухай, чорте, вать пророче, здрю з твої пекилні очи,
И єдно лем знати хочу: де янгольськый спüвать хор,
Там, в небесному Едемі, кить у нього увыйдеме,
Уповіш ми ци обниму вбленну й чамняну Ленор.
В сонмі янгелüв присвітлых вбниму чамняну Ленор?»
               Ворон каркнув: «Невермор».

Туй я встав, и гойкнув хмуро: «Доста было сиї журы,
Ты вертай у царство бурї, де чорты несуть дозор.
Встань из бюста, гикой з трона, и ни сып туй пірьом чорным,
Бо тирпіти вже м ни годный сись скарбезный розговор,
З сирця ми дзьовб унньи, й спряч ся меж такых, ги сь сам, потвор».
               Ворон каркнув: «Невермор».

Чорный Ворон – символ ада врüс кüгтями в бюст Паллады,
И нитко ни дасть му рады, хоть го чортом возвелич.
Нüч проходить, динь надходить, з мене злых очи ни зводить, –
Ввüн ни хоче, я ни годен туй втеєтовати нич:
Серце млїє, дух нїміє, бо Ленору клич, ни клич –
               З того вже ни буде нич.

1.  Невермор /англ./ – нигда бüлш